16.11.2021 - Мое знакомство с Окским заповедником. Надежда Леонидовна Панкова

СИВЕРА

Николай Иванович – старый лесник, хромоногий веселый дед, наставлял меня перед моим первым маршрутом по пойме Пры:
- Сначала будет дорога через дубняк, я на тракторе прокатал. А потом – тропа. Хорошая тропа, натоптанная – вдоль всех стариц идет по буграм. Только не сбейся, а то уйдешь на Сивера, и там заплутаешь. Я как-то сам туда залез и еле выбрался! Травища выше головы, кочки во какие! Думал – там и останусь. Ноги сломишь. Хуже нет, чем забрести на Сивера!
А сам – так и сияет.

- А почему Сивера? – я спрашиваю.
- Сивера? Ну, Сивера... Всегда так говорили. На севере, значит, если смотреть от реки. Гиблое место! – щурится и смеется дед, сухой и солнечный, как липовый цвет. Таким он мне вспоминается.
Видя мое молодое рвение ринуться в пойменное бездорожье, лесник уже почуял единомышленника. Строго говоря, не лесник его должность называется в заповеднике теперь, а госинспектор. Но это слово к его вневременному облику как-то не шло.

Николай Иванович Царев. Фото Н. Л. Панковой

А я, на тот момент, – вчерашняя выпускница университета, заступившая на должность младшего научного сотрудника. Мои отношения с заповедной округой только начинались.

И вот я вышла в свой первый одиночный маршрут по пойме реки Пры. Оборачиваюсь назад – там солнечный на бугре кордон, цветущие липы. Николай Иванович ковыряется в старом тракторе. Аспирантки на веранде чай пьют со сгущенкой. Впереди – густая кудрявая дубрава, где за каждым стволом клыкастый кабан, за каждым кустом – волк. Может, вернуться? Но надо мной уже сомкнулись горячие кроны, душные травы.

Мне нужно было обследовать озера-старицы с таинственными названиями Татарка, Верхнее Шейкино и Сиверская, оставшиеся на месте старого речного русла. Тракторная дорога осталась позади, дальше – следы лап и копыт. Николай Иванович говорил, что от основной тропы будут отходить кабаньи тропинки к каждому из озер.
- Доверься тропе, – объяснял он правила здешнего мира. – Она тебя куда надо приведет. Потому как кабаны постоянно ходят к водоемам, чтобы пить и купаться.
И правда, тропа спустилась к старице, которая лежала под дубами, как темное и туманное воспоминание реки. Заглохшая излучина еще сохранила асимметрию берегов, но чистый песок заилился и пророс хвощем. На моей бумажной, вчетверо сложенной карте нарисована правильная «подкова», но в реальности все гораздо сложнее. Водоем заканчивается душной осоковой низиной, низина переходит в ивняк, а за ивняком опять водоем, на карте не обозначенный, но заросший стрелолистом и изрытый кабанами.
Потом я разберу все эти хитросплетения древних русел, нанесу на карту подробно, всесторонне изучу и даже напишу о них диссертацию. Но тогда я думала только о том, как не попасть на Сивера.

Пойма Пры, старица Сиверская. Фото Ю. М. Маркина

Дальше, если я шла правильно, должен был быть Сиверский ключ. Напряжение нарастало. Сырой осочник с грязевой ванной кабана посередине – это и был «ключ». Мне уже объяснили, что ключом здесь называют не родник, как в других местах, а протоку, по которой весной течет в озеро вода. Ключ шел с самых Сиверов (болота) в Сиверскую старицу.
А вот и сама Сиверская старица: мелкая торфяная вода, цветущие кувшинки, бобровые норы.

Я спустилась в прибрежный осочник, чтобы рассмотреть озеро поближе... И вдруг трава задвигалась. Кабанята? – стукнуло в голове. Их же следы повсюду. Но нет, две серые любопытные морды раздвинули острые стебли. Глазки черные блестят, черные носы. Два волчонка двинулись ко мне, синхронно замирая и наставляя уши. Изучают меня. В траве, подальше, еще три. Всего – пятеро. А родители где? Берега-то были разлинованы тропами не кабаньим, а волчьими.
Поднявшись на бугор, ошалев от ужаса и восторга, я ринулась куда-то и сразу потеряла правильное направление.

Поднялась на дубовый бугорок, спустилась в низинку и все оглядывалась – нет ли погони. Не бегут ли, клацая челюстями, волки, наказать меня за вторжение. Волчата! Выводок! Вот она, настоящая жизнь в кудрявых зарослях. Скорее на кордон – хвастаться.
За низинкой оказался ивняк, за ивняком тростник, какие-то кочки бескрайние. В общем, Сивера. Пока я бродила, ниже опускалось солнце, зазолотились заросли таволги, с болота пополз туман. В кустах проломился кто-то, тяжело дыша.
Шла по очередной тропе, а она завела под черные ольхи, где крапива и разрытый кабанами торф. Бросила звериные тропы, ломанулась по бездорожью, только бы оставить за спиной Сивера. Увидела просвет – пошла туда, из последних сил, надеясь на реку. Вода! Но что это? Пояс осоки, дремотная гладь. Река была здесь, но лет пятьсот назад. А теперь только тень ее – староречье. Отмершее русло безымянное. Кабанья купальня, волчий водопой.

Появились невеселые мысли: так и сгину в этих волчьих трущобах в ночи. Пойма меня не выпустит, переварит в своем котле, переработает в ил и торф.

Но, когда и не надеялась уже, вылезла к вечерней реке, под крики цапли, ободравшись о кусты, изрезав руки в осоке и измазавшись в иле. Милая река Пра! Течет, как ни в чем не бывало, ясноглазая. Журчит. От нее уже нетрудно сообразить, как попасть на кордон. А там меня уже потеряли.

Теперь бы тихо сложить в душе впечатления этого дня. Но не тут-то было.
- Небось, на Сивера ушла, – посмеивался Николай Иванович на крыльце.
А я ему – про пятерых волчат в осоке. И вдруг сочный и ясный волчий вой поднялся оттуда, откуда я только что пришла, из сумерек и тумана. До дрожи. Будто услышали, что речь о них.
- Серые разбойники! – помрачнел Николай Иванович. Черная собачка, похожая на овцу, заскулила и прижалась к хозяйской ноге.

За вечерним чаем на кордоне я была героем, со своими волчатами. А хозяин разговорился о волках. Его отношения с заповедной округой давно устоялись, он жил посреди нее полноправным обитателем, со своим небольшим хозяйством. Много чего знал и понимал этот старой закалки лесник, почти всю жизнь проживший в заповеднике. Но кое-чего, оказывается, принять так и не смог. Например, волков. Их роли и самой их сущности. Можно списать это на личный интерес: много у него перерезали скота и перетаскали собак. «Отсанитарили», – как он шутил. Но рассказывал он с настоящей ненавистью об их бессмысленной кровожадности. Как, обучая волчат охоте, налетают на кабаний выводок и убивают больше, чем могут съесть. Старик, сам охотник, такого отношения не понимал.
- Убивают и не едят! Как так можно! Раз убил – съешь.
Сидя бочком на скамейке, рассказывал, посмеиваясь, как однажды испортил волкам охоту и спас стадо кабанов.
– Лишь бы им (волкам) не достались! – смеется.

– Кабаны, конечно, тоже хороши – роют картошку. Сколько ни посадишь – все выроют. Бросил огород – надоело, пусть зарастает. Но кабаны лучше, чем волки. Все знаю про волков, что вы, научники, говорите. Лучше вас знаю, диссертацию про них сам могу написать. «Санитары леса»! Знаем мы этих санитаров (выругался). Вот как хотите, а не могу с ними в одном лесу ужиться! – рассердился старик.
А потом вдруг быстро собрался и ушел. А мы, притихшие, слушали, как в темноте завел он трактор… Фары полоснули черные дубы. Уехал.

Мы остались сидеть в тревожном недоумении…

На следующий день Николай Иванович вновь лукаво улыбался и деловито сновал вокруг трактора. Я боялась спросить, куда он ездил ночью. Но он сам заговорил:
- Съездил посмотреть на них, не сиделось. Да ты не бойся, не трону я твоих волчат. Я только так, посмотреть.

И целый год потом эти сиверские волчата считались «моими», и лесник регулярно докладывал мне об их проделках.
А весной я снова повстречалась с ними. Волчкам было около года, и были они размером с лайку. Выбежали ко мне из кустов, в которых, должно быть, отдыхала их стая. Красивые молодые звери. Смотрели с любопытством, как тогда, и совсем без страха. Один волчок сделал шаг в мою сторону – но я хлопнула в ладоши. Он подпрыгнул на пружинистых лапах и скрылся в кустах.

Как-то незаметно за тот первый мой год в заповеднике мы перешли с поймой реки Пры на «ты».
Но для этого надо было разодрать о ее шиповник не одну пару болотных сапог.
Ужас и восторг сменились спокойной любовью. Но от слова «Сивера» до сих пор сердце трепещет. Первое впечатление – самое сильное.

Надежда Леонидовна Панкова. Фото А. Б. Панкова

Надежда Леонидовна Панкова, старший научный сотрудник, кандидат биологических наук

Мы ждем ваши истории о первых впечатлениях от посещения Окского заповедника до 31 декабря 2021 года на электронную почту news@oksky-reserve.ru. Победители конкурса «Мое знакомство с Окским заповедником» будут определены в возрастных группах 11-15 лет, 16-17 лет, 18 лет и старше. В тексте указывайте, пожалуйста, год вашей поездки.
Истории сотрудников публикуются вне конкурса. Подробнее о правилах http://oksky-reserve.ru/press/news/2021/05/22/news_827.html