30.12.2021 - Мое знакомство с Окским заповедником. Николай Григорьевич Белко

Краткий экскурс в предысторию…

Поеживаясь от утренней свежести, мы с Юрой шли по кромке соснового бора к огромному Бабьему болоту слушать журавлиные песни…. Бездна лет прошла с тех пор, а эта сказочная картина ярким, светлым лучом украшает первое впечатление от встречи с Окским заповедником: предрассветный розовый туман на краю болота, огромные бронзовые сосны в лучах проснувшегося солнца и незабываемая музыка журавлиной переклички.

Так сложилось, что первых впечатлений у меня было не одно, а два. До Окского мы уже восемь лет жили в замечательном уголке земли под названием Дарвинский заповедник. И абсолютно не было никакого желания куда-то переезжать, менять место работы. А зачем? Меня устраивало абсолютно все: любимая работа, прекраснейшая, дикая природа, огромное рукотворное море – Рыбинское водохранилище рядом с домом. Уникальная прибрежная зона водохранилища, глухие таежные вологодские леса, бескрайние верховые болота, безбрежный горизонт огромного водоема - везде буйствовала дикая, насыщенная жизнь, захватывающая тебя целиком, без остатка. Устраивал даже непритязательный деревенский быт со всеми издержками, заготовкой дров, с грядками-огородами, удобствами на улице, колодцем через дорогу и прочими прелестями жизни в этой северной глухомани.

На Рыбинском море

Зато редкие утки – гоголи выводили утят в дуплянке над крышей нашего сарая, а в скворечнике, приколоченном прямо к бревенчатой стене дома, жила белка! И внутри дома было слышно, как хозяйка дуплянки бежала по стене к своему логову… Многочисленные следы енотов, лисиц, лосей можно было наутро встретить на задворках домов нашего заповедного поселка. Главный хозяин леса – медведь (самый обычный обитатель заповедника) ночью наведывался к поселку полакомиться ягодами черноплодной рябины в саду. Любимые объекты моего профессионального интереса, «аристократы неба»: скопы, орланы, беркуты, глухари – в изобилии водились в удаленных, скрытых от человеческого любопытства и вмешательства местах. Загадочные, древнейшие птицы – глухари. На одном из глухариных токов мы с лесниками соорудили возвышающуюся над током вышку, с крохотным домиком-укрытием, где я провел несколько сказочных весен бок о бок с этими изумительными птицами. Иногда огромный глухарь или скромная глухарка присаживались на крышу маленького лесного домика, буквально в полуметре от моей головы. Однажды я не удержался и пощекотал пятку одной глухарке, ступившей на брезент, прикрывавший отверстие-люк в крыше домика…. К слову, из своего укрытия на вышке, с помощью сильной оптики, я одновременно мог наблюдать за всеми тайнами, происходящими в трех гнездах скопы!..

В последний год жизни в Дарвинском заповеднике, будто в благодарность за проведенное вместе прекрасное время, пара скоп построила гнездо на моем наблюдательном домике на глухарином току.

Конечно, давно уже может напрашиваться вопрос: а зачем это писать в воспоминаниях об Окском?.. Думаю, наверное, затем, чтобы было понятно, что действительно – никто, никуда и не думал переезжать.

Но судьба наша, как это нередко бывает, иногда не спрашивает разрешения…

Первое знакомство

В Окский заповедник впервые я приехал летом далекого 1984 года в командировку. На одной из научных конференций от коллег-орнитологов я узнал, что в Окском заповеднике есть молодой «продвинутый» орнитолог Юра Маркин, который занимается журавлями и для мечения птиц применяет легкие пластиковые крылометки. Это то, к чему я как раз плотно подошел при изучении поведения, в частности, скопы и глухаря.

Юра, с первых же минут общения, покорил меня своей простотой и дружелюбием. А еще – своей одержимостью, любовью к своим журавлям, к своему делу… Подтянутый, спортивного склада, в классической ковбойской шляпе – прямо красавчик-сердцеед из прерий Дикого Запада!.. Само собой, что и в сам лесной заповедный поселок, и в красавицу речку я влюбился с первого взгляда, хотя времени на подробное знакомство было очень немного. Буквально на следующий день мы с Юрой на моторной лодке выдвинулись на знаменитый кордон Старое – основную «журавлиную» базу молодого орнитолога. Наверное, около часа поднимались вверх по Пре. Такое длительное знакомство с красавицей-рекой – это было что-то! Сама река в обрамлении раскидистых дубов и сосен была нереально красивой. Легкой волной от лодки, чайные воды реки мягко накатывались на белые песчаные пляжи, подмывая крохотные лапки речным колокольчикам – куликам-перевозчикам. Побеспокоенные кулички с характерным криком-перезвоном взлетали и стремительно уносились вверх по реке, чтобы снова взлететь за очередным поворотом. Рыбаки, торчащие на отмелях по пояс в воде, спешно подтягивали голенища своих длинных сапог. На носу лодки гордо восседала Юрина любимица - серая, волчьего окраса лайка. И воздух…. Смолистый сосновый аромат, запах разомлевших под солнцем прибрежных трав, свежесть речной воды! Этот воздух можно было пить кружкой…

Кордон Старое приютился на берегу живописнейшей старицы, с каким-то сказочным, языческим названием – Сундрица. Покорило все: старые постройки кордона, пахнущая смолой-живицей журавлиная база Юры из огромных свежих бревен, тихая старица с темной водой, кувшинками, зеленой ряской, бобровыми норами и еще какими-то скрытыми от меня тайнами. Навстречу вышел хозяин кордона – Василенко Володя (в миру – Петрович). Колоритный казак, гроза браконьеров, сразу напомнивший мне начальника царской таможни Верещагина из фильма «Белое солнце пустыни».
…Помню стайку студенток за длинным столом у кордона. Среди них – маленькая, веселая Лена Сотникова (Ильяшенко в настоящее время) приготовила нам такие традиционные тогда в походных условиях макароны по-флотски. А ранним утром мы с Юрой ходили к огромному болоту слушать журавлей (учет по унисонным крикам пары).

С помощью сильной оптики можно было сделать интересные наблюдения прямо с дороги

Еще в тот приезд я успел побывать на журавлином и зубровом питомниках, а также в питомнике редких видов пернатых хищников. Очень яркой картинкой в лабиринтах памяти остался танец японского журавля Антона (Антоши). Студентка Наташа входила в вольер и бросала журавлю небольшую палочку. Антон подхватывал ее, подбрасывал клювом в воздух, ловил и опять подбрасывал, разнимал крылья и действительно приплясывал. Я был потрясен завораживающим танцем огромной грациозной птицы.

На зубровом питомнике, в демонстрационном вольере знаменитый огромный зубр Мерон, играя всей мощью своих зубровых мышц, бодался с нависшим у изгороди стволом молодой осины. За зубровым вольером жила дикая кабаниха-мама с только на днях родившимся, размером с рукавицу своим полосатым семейством. И замыкал эту компанию гордый красавец, пятнистый олень с раскидистыми рогами – последний отголосок популярной в те годы программы по пополнению угодий новыми видами животных.

Через два дня, тепло распрощавшись с Окским заповедником, я отбыл в свои, ставшими уже родными, вологодские дебри. И все. Окский заповедник вспоминался, как райский уголок замечательной среднерусской природы – не более того. Опять потянулись прекрасные рабочие будни. Быстро пролетали дни, месяцы, годы… Через три года наша старшая дочурка закончила местную начальную школу. Дальше учиться нужно было в школе-интернате, расположенной в 50 километрах от нашего заповедного поселка. Без преувеличения – с дубовым холодом в классе, элементарной антисанитарией, без постоянного семейного общения. И если я, до фанатизма влюбленный в этой край, в свою работу, еще мог бы пойти на это (не мы первые, не мы последние), то дражайшая моя декабристка, мать от бога – Валентина Григорьевна, мягко говоря, – запаниковала.

Вопрос из конверта

И тут она - «разлучница судьба…» По стечению обстоятельств, опять всплыл Окский заповедник. Нет, я не вспомнил и совсем не имел его в виду как место будущей жизни и работы. Но есть такое «явление» как всем в заповеднике и не только известный, судьбоносный Володя Кревер, на тот момент – сотрудник ЦНИЛ Главохоты СССР и преданный друг Окского заповедника. С Володей мы познакомились в Москве на одной из орнитологических конференций.

- Ребята, а не хотите переехать в Окский? Мобильников тогда еще не было, и краткий вопрос В. Кревера, как гром среди ясного неба, «прозвучал» из обычного почтового конверта…
- Да нет, спасибо. Пока вроде не планируем….

Но будущий главный бухгалтер Окского также прочла вопрос Володи …. Как-то не всерьез поначалу мы (особенно я) отнеслись к данному предложению, но приближалось начало учебного года, и - чашу весов в пользу Окского резко перевесило очень подробное, интеллигентное письменное приглашение директора Окского заповедника С. Г. Приклонского. 

Не думаю, что я особо нужен был в Окском. Хотя, если отбросить ложную скромность, на тот момент молодой орнитолог из Дарвинского успел немножко заявить о себе в орнитологическом обществе. В Окском заповеднике своих спецов по птицам было штук семь. Здесь нужен был главный бухгалтер.

Думаю, нет смысла приводить здесь все подробности и детали принятия решения и переезда. В памятный день, а вернее – ночь на 23 сентября 1987 года мы всем семейством, во главе с черным котом Снежком и со всем скарбом, на двух присланных из Окского грузовиках прибыли на новое место нашей жизни и работы. Водитель одного из грузовиков - Семененко Саша (водитель второго грузовика был Игнатов Николай) предложил заночевать в его доме, с чем мы, изрядно утомленные дорогой, радостно согласились.

На моторе по реке красавице-Пре. Май 1988 года.

В ту первую осень нам сильно повезло. Почти весь октябрь был на редкость щедрым всеми прелестями классической золотой осени, что было замечательно и в плане обустройства на новом месте, и особенно в плане моего знакомства с природой заповедника. В Окский заповедник нельзя не влюбиться. Тем более, если ты немножко не равнодушен к природе. Знакомясь с территорией заповедника, без всяких «колес», пешком, иногда верхом, а зимой на лыжах, я наматывал десятки километров за день, жадно бродил по притихшим лесам, пойменным окским лугам, берегам задумчивых лесных озер и поросших огромными, раскидистыми дубами стариц. Не трудно было представить, что здесь творится в пору весеннего буйства природы или в расцвете лета…

В вертолет – хоть не садись….

Повезло и в профессиональном плане: мне предоставили возможность заниматься своими любимыми пернатыми хищниками. Правда, здесь не было того обилия редких крупных птиц, по которым был уже наработан материал в Дарвинском. С благодарностью вспоминаю директора Святослава Георгиевича Приклонского. Чтобы поддержать мои профессиональные интересы, он разрешил и одобрил в первые два года командировки на Рыбинское водохранилище с целью продолжения работ по авиаучету популяций редких птиц, где за последние годы работы была обнаружена крупнейшая в России гнездовая группировка скопы и орлана-белохвоста. Также была предпринята попытка обследования территории Окского заповедника и побережий крупных клепиковских озер с вертолета. За два детальных облета территории ни одного крупного гнездовья (кроме одного известного гнезда орлана) пернатых хищников мы не обнаружили. Но во время этого авиаобследования произошел один очень волнительный и неординарный случай, который я буду помнить до конца своих дней….

Сколько оригинальных моментов из жизни редких птиц было подсмотрено с помощью винтокрылый стрекозы (из люка скромно выглядывает наша старшая дочь…)

В один из теплых дней первого моего окского лета, вдвоем с пилотом вертолета Борисом, мы прилетели с вертолетной базы Мячиково, что под Москвой, и чуть было не сели посреди поселка на нашей знаменитой Макаровке (помешали провода). После небольшой передышки, поднялись в воздух и, придерживаясь минимальной высоты, участок за участком, начали обследовать территорию. Примерно через полчаса полета Борис вдруг сказал: «Николай, мне что-то плохо, попробуй повести вертолет»?!. С недоумением взглянув на товарища, я понял, что ему не до шуток.

– Что нужно делать, – спрашиваю. Сильно побледневший пилот кратко мне объяснил, где, когда и куда какой рычаг тянуть, когда нажимать носком ноги, а когда пяткой…. Рокочущая винтокрылая махина, вздрогнув и сильно накренившись в ответ на неумелый дебют новичка, вскоре выровнялась, и мы продолжили полет. Минут 15 длился мой незапланированный экзамен. Изредка, когда я немного освоившись и обнаглев, снижал вертолет до критической 50-метровой высоты, в наушниках слышалась отборная русская речь…. и слова пилота: «ты что творишь…., поднимайся…., разобьемся…»

Уже на земле, окончательно придя в себя, Борис с благодарностью тряс мне руку и, как «самого способного ученика» за всю историю его инструкторской деятельности, всерьез приглашал на учебу в свою вертолетную школу. Это у тебя - говорит - от Бога! Я же думаю, помог адреналин и ситуация – деваться-то было некуда….

Не ходи, Николай, путей не будет….

Половодье в Мещере, как писал Василий Михайлович Песков, – восьмое чудо света! И вот, в самый разгар этого чуда, уже многие десятилетия в заповеднике проводится замечательная орнитологическая традиция – учет птиц на весеннем пролете. С самого рассвета, на протяжении четырех часов, нужно учитывать всех, попадающих в поле зрения птиц. Много десятков лет учет проводится на одной и той же точке, расположенной на небольшой возвышенности с названием – Агеева гора, среди разлившихся вод окской поймы. А рядом – знаменитый кордон – Липовая гора, где орнитологи обычно базируются. Помимо научного интереса, это явление представляет собой необыкновенно захватывающую картину жизни природы мещерского половодья: сама картина зарождения нового дня среди окского разлива, дубравы по «колено» в воде, крики и песни многочисленных пернатых, самозабвенное бормотание тетеревов, кряканье уток, гогот многотысячных гусиных стай, нередко на зорях можно встретить кабана или лося, вышедших на кормежку в ближайшей луговине, оглушающий хор лягушек-жерлянок в зеленеющих крохотных озерках….

Конечно, в первую окскую весну меня особенно впечатлил этот всплеск жизни, эта незабываемая картина мещерского половодья. А еще в памяти всплыл один странный, до сих пор непонятный для меня случай (момент) рабочих весенних будней того времени. Орнитологи дежурили на пролете по 10 дней. До Липовой горы добирались на лодке по реке Пре. Ближе к вечеру, накануне дежурства, я «в полной выкладке», с рюкзаком направился от дома к реке, к своей лодке. Навстречу мне попалась шедшая от конторы одна уважаемая женщина.

- Куда направляешься, Николай?
- На Липовую, на дежурство завтра.
- Не ходи, путей не будет…….

Немного удивившись странной шутке женщины, я отправился дальше. И вот, до сих пор у меня в ушах эти слова. И безответный вопрос – откуда она могла знать?..

А случилось следующее: я отвязал лодку, которую тут же снесло сильным течением на середину реки, подкачал бензин в свой старенький «Вихрь», дернул за «заводилку» стартера, мотор взревел и…. в доли секунды я оказался в ледяной воде посредине реки (в первой половине апреля резко похолодало до нуля градусов, погода была скорее зимняя). В стареньком моторе, висящем на корме лодки, самопроизвольно включилась передача, лодку резко развернуло, и в таком случае «лодочник» улетает в противоположную движению сторону. Лодка на небольшой скорости ходила по кругу, где-то внизу под ногами визжал винт мотора, руками я судорожно сжимал рукоятку стартера. Также в доли секунды вихрем в голове пронеслось: если не отпущу веревку мотора, лопасти винта в любую секунду могут подрезать мне ноги или вообще срезать что угодно… Если отпущу веревку, в намокшей зимней одежде и с полными сапогами воды не смогу и двух метров проплыть. И все-таки Ангел-хранитель и на этот раз оказался благосклонен. Каким-то непонятным усилием все-таки удалось забраться в лодку. Я тут же выровнял мотор, достал из подтопленного дуба уплывшую шапку и благополучно подчалил к берегу. Наверное, не нужно уточнять, что я услышал от Валентины Григорьевны в тот момент…. Честно говоря, после коварного Рыбинского водохранилища-моря, с его штормами, рваными волнами и массой других сюрпризов я как-то немного расслабился на такой, казалось бы, безобидной и небольшой речке.

Мы вроде довольно быстро вжились и в большую семью заповедного коллектива, и в замечательную мещерскую природу, и в сам заповедный поселок. Нелегкие первые годы перестройки, начало лихих 90-х…. Обвал рубля, подрастающие дети…, волей-неволей приходилось искать пути выживания. В то время практически все сотрудники держали огороды, какую-то живность. В самом поселке было около 40 коров, которых владельцы пасли по очереди. У нас до коровы не дошло, но держали кроликов, пару поросят, а в одно время даже козу. В заповеднике были свои лошади. Огороды мы пахали обычно лошадью. Помню, как мы с Машей Онуфреня (оба были фанаты верховой езды) пахали наш огород: я за плугом, Маша вела лошадь. Несколькими годами позже, во время совместной программы с американцами, наши заокеанские друзья искренне поражались и восхищались универсальностью сотрудников заповедника, называя их суперменами. Во многом это, наверное, справедливо. Чтобы выжить в заповеднике, нужно уметь если не все, то многое. Желающих здесь жить и работать много, но остаются единицы.

Слева – директор С. Г. Приклонский, справа – зам. по науке – Я. В. Сапетин, в центре – ваш покорный слуга и орнитолог Ю. В. Котюков.

Несмотря на постоянные заботы – мы и наши друзья-коллеги нисколько не унывали. Все были молоды, полны сил и оптимизма, подрастали дети. Все праздники, дни рождения, детские праздники и утренники проводили сообща. Часто большой компанией выезжали «на природу». В гости нередко ходили без приглашения… Тогда не было ни телефонов-смартфонов, ни сетей – фейсбуков, ни тик-токов… Был только телевизор. Первые цветные, с хорошей цветопередачей (с японской «трубкой») телевизоры появились у семьи Маркина и Онуфреня. Обычно по выходным, а иногда и вне очереди, супруга напекала каких-нибудь пирожков, и мы шли к соседям смотреть «цветное кино».

Да, жили мы весело. Очередная «вылазка» на природу.

Много воды унесла заповедная красавица Пра, много чего произошло, изменилось и в жизни, в работе. Мы немножко повзрослели, под крики белых журавлей выросли наши дети, но общие впечатления и воспоминания от того начального периода нашей жизни в Окском заповеднике сохранились в памяти как самые добрые и яркие.