30.06.2021 - Голоса природы

Весной голоса птиц окружают нас со всех сторон, привлекая внимание и давая возможность выследить и понаблюдать за талантливым певцом природы. Поэтому так интересны профессиональные записи весенних птичьих песен в сочетании с наблюдениями давнего друга нашего заповедника, орнитолога Владимир Юрьевич Архипова. С разрешения Владимира Юрьевича публикуем некоторые заметки из его блога arkhivov.livejournal.com, посвященные Окскому заповеднику.

Брыкин Бор, Окский заповедник, январь 1990 - 1 апреля 2019
Первый раз в Брыкином Бору я оказался ровно 30 лет назад. Ну почти ровно. Сразу после зимней сессии мы - три студента первокурсника выдвинулись на перекладных в Окский заповедник. Для меня это вообще был первый заповедник и первая самостоятельная поездка. А зима 90-го года была снежная, никуда не пройти, мы наглухо вязли в снегу, даже ещё не потеряв из виду посёлок. Но были журавли в журавлином питомнике, зубры в зубровом, красавица Пра подо льдом с тёмными живыми промоинами, высокий обрыв, полоса заповедного леса за рекой. И сосны. Повсюду сосны.

Поселились мы в общежитии, одноэтажном старом доме, там было зябко и уютно одновременно. Мы топили на кухне большую печку с котлом, и там около печки проводили долгие вечера. Рома читал чёрную книжку Битова «Человек в пейзаже» и пел временами под гитару песни. Я разглядывал свежий тогда фотоальбом Гиппенрейтера о Мещёре. И можно было в темноте под соснами по протоптанной в глубоком снегу тропинке сбегать в контору в библиотеку заповедника за новыми книжками. А ещё в заповеднике все вспоминали приезжавшего несколько лет назад Джеральда Даррелла. Под конец заповедный посёлок засыпало снегом окончательно, и мы опоздали на учёбу. Выбраться смогли несколькими днями позже с первым почтовым уазиком. Помню, в заметённом селе Ижевском ждали автобус на Рязань, сидя на подоконниках в душной и надушенной парикмахерской. Морозы тогда тоже были ого-го.

С тех пор я несколько раз возвращался в Окский. А в прошлом году встретил там весну. И снимал ледоход на Пре с того самого обрыва, где почти тридцать лет назад первый раз увидел заповедник.

Ледоход на реке Пре, песни зябликов, поползня, барабанная дробь желны, 1 апреля 2019

Скворец с Липовой Горы
Стихает звонкое апрельское утро. До вечерней зари перестали в лесу петь певчие и чёрные дрозды, с час уже как замолчали журавли и тетерева, почти угомонились весенние барабанщики дятлы. Поют, правда, зяблики и зарянки. А на опушке звенит овсянка. Но и они скоро замолчат. Сильнее пригревает солнце, чуть тронул метёлки прошлогоднего вейника дневной ветерок. Иду, а в ушах у меня всё ещё звучит утренний лесной концерт, но пора, давно пора домой, на заповедный кордон Липовую Гору. Птичий оркестр уже поредел и играет не в полную силу. А мне надо как следует позавтракать, записать увиденное в дневник, отдохнуть. Подхожу к кордону, и тут кто-то залихватски свистнул мне - фиииуи! На большой залитой солнцем поляне на старой, дуплистой, в полтора обхвата липе - начинает выступление скворец. Он сам себе весенний оркестр.

- Ну-ка, Вова! Кого ты не слышал этим утром? Чечевицу? Вот тебе чечевица! Иволгу? Вот иволга! Их у меня две – быстрая и медленная. А могу и кошкой иволгиной взвизгнуть. Вот ещё тебе белолобых гусей стая и квакающая зелёная лягушка. А вот чёрный коршун, канюк, камышница!

Поёт почти без остановки, торопится, трясёт крылышками. А сам на фоне весеннего неба красив – переливается на солнце зелёным, фиолетовым, синим. Вытянулся к небу в струнку, играет на горлышке фигурным пером. В конце песни и свистит, и постукивает одновременно, только у скворцов так да соек получается, строчит как пара аистов на гнезде и одновременно успевает и иволгой свистнуть и камышницей трюкнуть. Я замер, слушаю его в наушниках, песню сохраняю. Что там чай и сливочный сыр, всё подождёт, когда скворец с Липовой Горы в ударе.

10-11 апреля 2021, Липовая гора, Окский заповедник
Дни – загляденье. Дни – близнецы. Ночью морозец, ясно, а днём солнечно, тепло – хожу в рубашке. Тихо, целый день – ни ветерка. Бабочки летают, многоцветницы и лимонницы. И совсем непонятно днём-то, как же можно было мёрзнуть утром. Вода медленно пребывает и там, где я нормально проходил по разливу в болотниках девятого – одиннадцатого нахлебал воды. Тихими солнечными днями по самому лёгком ветерку летят на своих паутинках паучки. Их так много, что они оплели паутиной каждую сухую былину тысячелистника и синеголовника. Даже над разливом от травины к травине тянутся их тончайшие нити и видно летящих паучков. Что-то я за них волнуюсь – а ну как вода поднимется ещё больше и вся трава, даже самая высокая таволга, уйдёт под воду. Смогут ли они улететь? К сожалению, десятого открыли большую охоту, и канонада началась ещё до рассвета. Я вышел до восхода, послушал, как вокруг заповедника во все ружья бьют изголодавшиеся охотники. И ушёл в дом – чай пить, тосты на печной плите жарить и печку топить.

Вышел опять попозже, но некоторые неугомонные «отводили душу» аж до девяти утра. Что ты будешь делать - самое лучшее время для меня, а тут такое. Я специально в заповеднике спрятался за тишиной, но и тут вокруг грохочут. А после летают потерявшиеся одиночки - разбитые пары гусей, зовут во весь голос своих партнёров, плачут практически. Эх, в такие моменты лучше бы я не понимал птичьи голоса. А в остальном настоящая апрельская кутерьма – поют скворцы, зарянки, женятся серые сорокопуты, летят разные гуси, утки, пикируют бекасы, вечером тянут вальдшнепы, ухают совы. За всеми и не успеешь. Дни сливаются в сплошное апрельское разноголосье. И запоминаются дни только новыми прибывшими птицами и новыми явлениями весны, например, десятого появились чирки-трескунки и лесные коньки, а одиннадцатого запели первые краснобрюхие жерлянки. Ещё одиннадцатого я видел на разливе редких здесь лутков, самца и двух самочек. А под вечер наблюдал как среди деревьев в затопленном лесу плавают два бобра. Я записывал поющего над ними певчего дрозда, а они, не обращая на меня внимания, плюхали в воде и звонко хрупали деревяшками, с их точки зрения вкуснятинкой. Ну и, конечно, запоминаются дни удачами в записи голосов. Десятого, уже в ночи, угукала прямо у меня над головой и включённым микрофоном длиннохвостая неясыть. А до этого утром, уже вернувшись с экскурсии, я вдруг записал десять минут пения особо талантливого скворца. Ещё оба дня смотрел и записывал как серые сорокопуты передают корм самкам – это ведь целое представление. Да и коллектирование в темноте звуков ночного лёта разных уток, тоже незабываемые мгновения, так в темноте ночи я записал пролёт над головой стаи уток с неизвестными мне голосами, а дома оказалось, что это были редкие здесь синьги. Выйдешь к кордону после такого насыщенного делами и событиями дня в темноте из леса, оглянешься назад. А над силуэтами древних дубов стоит по пояс Орион. Я с лёгкой руки Юрия Коваля теперь всегда обращаю на него внимание.

Дупелиный ток, Gallinago media

Полёт болотной совы
Это только кажется, что мы живём с птицами в одном мире. Мы видим их, слышим, некоторые думают, что мы про них много знаем. А на самом деле миры птиц совершенно отличные от нашего. Птицы по-другому воспринимают время и пространство, по-другому видят и слышат, совсем непохоже на нас передают информацию, некоторые поют на таких частотах, что люди их просто не воспринимают. Мир для птиц окрашен в другие цвета, и в нём звучат другие необычные для нас звуки. Где-то миры пересекаются, мы привыкли, например, к городским голубям, а они привыкли к нам. А где-то, несмотря на все усилия, пересечься не удаётся никак.

Невероятной загадкой для меня долгое время оставалась болотная сова. Я видел болотных сов множество раз, в совершенно разных местах и условиях, видел их охоту, находил гнёзда с птенцами, однако, никак не мог проникнуть в мир звуков этой совы. И долгое время был уверен, что они настоящие тихони. Первый раз я увидел этот вид в Репетеке, в пустыне Кара-Кумы, мы нашли старый саксаул, на котором сова проводила много времени, спугивали её оттуда несколько дней подряд и видели её порхающий бабочковый полёт. А потом пошло-поехало, я встречал болотных сов в тундрах на берегах залива Шелехова на Охотском море, на Чукотке, в Оренбуржских степях, под Астраханью, в Тверской области и на Енисее, конечно, на Рдейщине. Тяжелее вспомнить место, где я не встретил болотных сов. И смешно представить, что результатом всех встреч, было лишь одиночное залихватское «ииях» записанное на Чукотке в Угольных копях. Как же так, я знал, что болотные совы токуют, что самцы исполняют серии глухих звуков в полёте, что у них есть брачные демонстрации. И я даже видел эти брачные полёты. Очень запоминающиеся у них взмахи крыльев, кажется, они купаются в воздухе. Но из звуков был только «ииях!» и всё.

Прошлой весной на пойменных лугах между Прой и Окой у Агеевой горы мы с Юрой неоднократно видели вечерами охотящуюся болотную сову. И Юра рассказал как-то, что в прежние годы слышал её токовую песню в полёте. В один из вечеров я заметил, что сова выполняет что-то вроде брачного полёта, она набирала высоту, летая кругами над заросшим шиповником лугом, эти медленные бабочковые взмахи и планирование на распростёртых крыльях были мне уже знакомы. Но всё происходило в полной тишине. Заливались другие птицы, а сова летала молча.

На следующий вечер я был на том же лугу. Вечер был тихий, вдалеке у Пры раздавалась песня певчего дрозда. Я знаю, что плохо слышу низкие звуки и поэтому прислушивался изо всех сил. Однако совы не было ни слышно ни видно. Ну вот. Немного расстроился я. Сильно расстроится в такой вечер было совершенно невозможно, что может быть лучше вечера в конце апреля. Ну ладно, посижу здесь, посмотрю на закат. Небо медленно приобретало охристый оттенок, я разглядывал его и тут услышал какие-то щелчки или треск, откуда-то сверху. Тут же я задрал голову сильнее, а там прямо надо мной высоко-высоко висела, как жаворонок в небе, болотная сова. А щелчки были на самом деле хлопками, в тот момент, когда сова падала вниз, она быстро за спиной хлопала крыльями. Затем птица опять набирала высоту. И всё прямо над моей головой. Я навёл микрофон на играющую в воздухе сову и в ту секунду, когда она зависла, услышал в наушниках пульсирующее гулкое «дудудудудуду». Вот она - песня болотной совы! Наконец-то, после стольких лет загадки, я знаю, что самец болотной совы поёт на высоте, а он был, наверно, в 500 метрах надо мной. И чтобы по-настоящему оценить его песню, мне надо было бы лететь рядом с ним в этом кремово-жёлтом вечернем небе, смотреть на излучины Пры на дальние заокские луга, либо иметь уши на поллица как у самки совы. А самка, судя по её восторженному хрипловатому «ииях!», прекрасно всё слышала и видела, сидя на земле, где-то недалеко от меня в кустах шиповника. Наверняка, болотные совы и раньше пели, когда я наблюдал за их брачным полётом, да только мне не удавалось их услышать. К сожалению, в этот раз звук был тих даже для моего микрофона, к тому же один из микрофонов барахлил, он гудел. Ещё мешали лай дальней собаки и гогот домашних гусей. Так что, хорошо записать песню болотной совы не получилось. Но зато теперь я знаю, когда её ждать, и может быть в следующий раз буду во всеоружии, чтобы сблизить наши миры ещё чуть-чуть.

Токование болотной совы

Зарянки на Липовой горе
День в начале апреля на Липовой горе начинают зарянки и заканчивают день тоже они. Чуть-чуть проявятся в темноте силуэты деревьев, засветлеет восток, и подаёт свой голос первая зарянка. Первая, затем ещё одна. Песни их сливаются в живой журчащий ручеёк, вот ещё одна запела. Ещё. К зарянкам присоединяются другие птицы, и ручеёк птичьих песен превращается в полноводную реку. Проснулись и запели хором чёрные дрозды. Небо в это время розовое или оранжевое, а в глухих уголках леса ещё ночь. И говорят, это самое холодное время суток. Если ясно, то обязательно подморозит. Но птичьи голоса торопят солнце. Если приглядеться за крохотным поющим комочком зарянки, то видно, как из клювика идёт пар. Вот светлеет и отовсюду забарабанили дятлы. Их тут в старых дубравах множество. Долгие мощные дроби жёлн, короткие сливающиеся в сплошной звон дроби больших пёстрых дятлов, частые и негромкие малых пёстрых. После вступления дятлов время синиц, поползней и другой птичьей мелочи.

Апрельский день шумный и весёлый. Носятся в старой дубраве скворцы, проверяют дупла, тянутся на восток гусиные стаи. Кажется, на глазах распускаются первые цветы, ляг на просохшую землю и увидишь, как трава растёт. Я к обеду уже еле таскаю ноги. Устал. Волнуюсь, смог ли хоть что-то записать из утренних голосов. И восторг, конечно, не проходящий. Весна!

Но вот опять заалело небо. Вечер. Отыграл с новой силой птичий оркестр. Носятся над разливами утки, орут истошно. Последние песни допевают чёрные и певчие дрозды. Самые поздние песни у певчих дроздов быстрые, высокие. Мне кажется, даже тревожные. А зарянки всё поют. Поют увлечённо, дерутся между собой самцы. И вот от живого апрельского дня остаются только песни зарянок. Сгущаются сумерки, отлетали вальдшнепы. Твердеют оставшиеся пятна снега. Поднимается холод из низин. И зарянки поднимаются повыше на деревья, но поют и поют, вьются ниточки дня в их песнях, плетётся кружево. Совсем темнеет, громкими как выстрелы становятся хлопки бобровых хвостов по воде. Ночные звуки захватывают Липовую гору. Уже проухали серые неясыти. Уже много раз просвистели невидимые стаи крякв, свиязей, гоголей. Уже звёзды видны. Из всех певцов остаётся последний самец зарянки, как пламя на догорающем костре бьётся его песня. Стихает, ты думаешь - всё, ночь. Но нет, опять поёт. И уж не видно какая у него грудка, но горит и горит заряночья песня, провожая истлевшую зарю. И ты знаешь, что затихнет она совсем ненадолго, всего через несколько часов загорится песней зарянки огонёк следующего безумного апрельского дня.

Песня зарянки Erithacus rubecula, Липовая гора, Окский заповедник, апрель 2019

Блог Владимира Юрьевича Архипова https://arkhivov.livejournal.com/
Страничка с аудио записями на сайте заповедника http://oksky-reserve.ru/press/audio/